Креативность, благо и счастье

Лада Столыгво – частнопрактикующий

врач-психиатр, Европейский сертификат психотерапевта (ЕСР)

Ни для кого не секрет, что, обращаясь за помощью, потенциальные пациенты считают, что перед специалистом по душевному здоровью стоят две задачи: избавить пациента от его психических страданий и помочь ему познать самого себя, иными словами, выбрать свой истинный жизненный путь. Более традиционно считать, что за помощью к психиатру  приходят, чтобы избавиться от мешающих симптомов, а за помощью психотерапевта обращаются люди в состоянии кризиса, связанного с определёнными потерями. Чаще всего это ситуации, связанные с потерей или угрозой потери объекта или отношений с ним, или потерей ощущения собственной силы, здоровья и самоуважения. Но существует и часть современных клиентов, обращающаяся за помощью к психотерапевтам, движимая не столь желанием избавится от определённых жалоб, сколь найти свой путь к ощущению счастья. Речь идёт о состоявшихся в жизни, экономически и социально реализованных людях, ищущих и желающих найти и устранить причину своей внутренней неудовлетворённости.

Любой человек ищет свой собственный путь счастья. Художник находит его в живописи, инженер в создании новых конструкций, архитектор – в строительстве зданий. Но часто люди идут по неподходящему для них пути счастья. Многие хотят быть художниками, юристами, врачами, а затем обнаруживают, что их призвание в другом.

Абстрактное «общественное мнение» ориентирует современных людей на достижение благ, именно с этими достижениями ассоциируется понимание успешности и счастья. Но, достигнув провозглашаемых масс-медиа и теле-видиоиндустрией ценностей и результатов, зачастую человек осознаёт опустошённость и переживает кризис бессмысленности.

Есть и другая категория клиентов значительно реже попадающая в кабинет моих коллег психиатров и психотерапевтов «добровольным путём». Обычно «заказчиками» консультации являются родные и близкие консультируемого клиента. Речь идёт о личностях, так называемого, «творческого склада». Их затруднения связаны со сложностью в формировании и удержании межличностных отношений. Двигаясь по пути творческой реализации, они теряют способность адаптации в социуме, иногда достаточно агрессивно отстаивают определённые маргинальные формы поведения, свою эксцентричность и категоричность по отношению к окружающим. Это связано, в том числе, и со сложившимся в том же самом абстрактном «общественном мнении» образом «творческой личности», которая чем «богемнее» себя представляет, тем более «гениальна». Но, в конечном итоге, является ли это благом для личности? Даёт ли это ощущение гармонии и счастья? Или, наоборот, замыкаясь сам на себя, человек «застревает» в бесконечном самоотражении, проецируя на окружающих свои страхи и нереальные фантазии. Это приводит его к краю личной пропасти, социальной дезадаптации и глубокому психическому расстройству, что в свою очередь, в конечном итоге, полностью блокирует и его способность к творческому самовыражению.

Только взаимоотношения с людьми способны служить надежным контейнером для любого безумия. Когда этими каналами (я имею в виду взаимоотношения с людьми) пренебрегают, когда творческая  способность не может больше принять определенную форму с помощью соответствующих психических модификаций – использованию зрелых защитных механизмов, тогда мы наблюдаем проявление архаичных слоёв психики, взрывающиеся прямо на глазах: тут и творчески-разрушительные примитивные порывы, и загнанное, отчаявшееся, разорванное сознание, и самость, вступающая в психотическую фазу.

Почему человек, руководствующийся в своей жизни главным образом творческим импульсом, должен быть исторгнут из общечеловеческой семьи? И наоборот: почему «обыкновенный» человек не может радикально пересмотреть навязанное ему романтическим XIX в. героическое понятие гения, которое, кстати, так и дышит честолюбием и завистью, и таким образом покончить с этой фантазией об экстраординарной, не подчиняющейся общечеловеческим законам личности?

Мы часто смешиваем творческое с художественным. По этому в статье я буду использовать слово креативность 1., отражающее творческий подход к жизни и любой деятельности. Как я уже отметила, достаточно часто творческая направленность ассоциируется с определённой асоциальностью, что однозначно не воспринимается как благо. Однако, способность к творческому самовыражению, к аутентичной деятельности,  однозначно связана с ощущением счастья, испытываемым человеком в момент творческой активности. Разграничение «блага» и «счастья» искусственно, на практике не все­гда можно уловить разницу между этими философскими понятиями. Постараемся разобраться в этих теоретических и терминологических различиях и том значении, которое эти важные, противоречивые и, тем не менее, связанные между собой процессы играют в жизни современного человека.

Благо и Счастье в религиозном понимании и психотерапевтическом процессе.

Говоря «благо», я имею в виду способность избе­гать натянутых отношений, стремление к здоровью, приятному состоянию, отсутствию стрессов. Кроме того, я хотела бы включить в это понятие воз­можность себя прокормить, защитить от дождя, жары, холода и других неблагоприятных климатических условий, безбоязненное существование, наличие достаточной сексуальной разрядки, нормальную и не изнурительную работу всех физиологических механизмов. Следова­тельно, «благо» означает удовлетворение всех влечений, на которое не затрачено чрезмерных усилий, а также обладание необходимым ми­нимумом жизненного пространства. Но подобное понятие не следует воспринимать лишь с физиологической точки зрения. «Благо» - это комфортное состояние человека и одним из его обязательных условий является социальная защищённость и социальные гарантии на будущее. Чувство принад­лежности к коллективу и авторитетное положение в нем, ощущение защищенности, уверенность в том, что ты не белая ворона, хорошие отношения с родными, близкими, соседями и знакомыми тоже явля­ются предпосылками для блага. Очевидно, что натянутые отношения с окружающими, недовольство, раздражение, тревога, ненависть, неразрешимые конфликты, мучительные поиски истины, оты­скать которую практически невозможно, фанатичное противостояние Миру и Богу, опыт столкновения со злом и смертью не входят в сферу поня­тия «благо».

Кроме того, многие считают, что о благе человека должно забо­титься государство, обеспечив социальные гарантии. Но, думаю, что все согласятся, что предложить человеку счастье государство не может. В его силах лишь предоставить каждому гражданину свободу в поисках своего счастья.

Разумеется, болезнь тоже не благо. Во всяком случае, физиологи­ческое и душевное состояние здорового человека несравненно лучше, чем самочувствие больного.

Таким образом, человек, обладаюший некоторым количеством материальных и общественных ценностей, иными словами, благ, глядя со стороны, считается счастливым. Но чувствует ли он себя таковым?

В противоположность понятию житейского счастья я хотела бы ввести термин «счастье-самовыражение», связанный в первую очередь с душевным здоровьем. Например, христианская религия пыталась принести человечеству счастье, проповедуя не удачу и размеренную жизнь в достатке, а поиски Бога, которые, скажем, в философии именуются поисками истины, смысла. Согласно христиан­ским представлениям, на этом свете нельзя достигнуть полного счастья, поскольку человека обременяют грехи, страх смерти, ощущение дистанции с Богом.

Подобно существованию множества философских школ и религиозных конфессий, существует и бесчисленное количество путей для обретения счастья. В конечном счёте, каждый человек должен выбрать свой путь, однако все они обладают некоторыми общими чер­тами. Так, я не знаю способа избежать конфронтации со страданием и смертью.

Великой мифологемой для христиан является жизнь Иисуса Христа, поступки, страдания и смерть которого символизируют путь счастья и неотвратимо ведут Христа в лоно Отца небесного. Что же касается страданий и ужаса, то даже распятый Иисус не смог тотчас же вознестись на небеса, а провел три дня в преисподней.

Буддисты называют счастьем нирвану. Однако прежде чем человек сможет ее достигнуть, ему придется столкнуться с болезнью, старостью и смертью.

Таким образом, едва ли можем точно определить, что такое счастье, или хотя бы вообразить его, поскольку оно — состояние, длящееся один миг, достигающее своей кульминации в религиозных и философских переживаниях. Но бывают мгновения на закате солнца или при омовении в церкви во время обряда крещения или у костра в кругу друзей, когда вдруг ощущаешь в себе божественный трепет и неожиданно для себя осознаешь, что понимаешь, зачем мы живем.

Однажды, лет десять назад тёплым весенним вечером, гуляя по городскому парку в Ницце, я случайно попала на выступление самодеятельного оркестра. Всем музыкантам было не меньше шестидесяти лет, некоторые из них плохо владели инструментами, поскольку их суставы уже лишились подвижности. Играли они старомодный джаз. Наблюдая за ними, я почувствовала, что музыканты высказывают что-то, имеющее непосредственное отношение к «счастью». Они играли не пальцами, а сердцем. Это завораживало. Они как бы говорили, что нашли свой смысл и своё счастье, свой путь самореализации или в терминах аналитической психологии – путь индивидуации.

Благо и счастье противоречат друг другу. Путь к счастью в житей­ском смысле слова не включает необходимость страдания. Благо торопит нас быть счастливыми и не задаваться вопросами, которые мы не в состоянии разрешить. Счастливый человек садится за семейный стол в кругу своих близких и наслаждается питательным обедом. А че­ловек, который ищет счастья-самовыражения, вступает в конфронтацию с бо­гом, дьяволом, миром и смертью, хотя мог бы уклониться от этого.

В ходе работы с душевными расстройствами и психотерапевтического процесса тоже достаточно чётко можно провести границу между благом и счастьем. Психиатрия однозначно направлена на то, чтобы избавить людей от симптомов, следовательно, целью психиатра  является достижение «блага» для пациента. Понятие «благо» в психотерапии также скорее будет означать помощь пациентам в адаптации к окружающему миру и стремление научить их добиваться удовлетворительных результатов в борьбе за существование. Но, в ходе психотерапевтического процесса речь идет не только об улучшении адаптации пациента, а огромное значение придаётся способствованию понимания клиентом своей уникальности и достижения им состояния гармонии с самим собой и окружающим миром (в рамках аналитической психологии это связано с понятием индивидуации, в рамках психологии селф - это понятия самореализации и самоактуализации), которые совсем не обязательно имеют отношение к психическому здоровью, чувству благополучия и счастью в обыденном смысле этого слова. И здесь уместно упомянуть о креативности. Подобно другим инстинктам, способность человека к творчеству требует своей реализации. И отсутствие возможности осознать и реализовать свою креативность, часто приводит к возникновению субъективного чувства «не счастливости».

Хотя мы не можем классифицировать творчество человека с высокой степенью точности, творческий импульс есть нечто, заслуживающее особого внимания. Я не знаю, является ли само слово «импульс» в данном случае правильным. Возможно, это заложенное в каждой личности стремление к самовыражению было бы более правильным назвать «творческим инстинктом», потому что обозначаемый им фактор является динамическим, подобно инстинкту. Так же как инстинкт, он компульсивен, но в отличие от инстинкта не обязательно ярко выражен в каждом человеке и не является жестко фиксированной и неизменно наследуемой структурой.

По этому я предпочитаю обозначать творческий импульс как психический фактор, сходный по своей природе с инстинктами, хотя и не позволяющий отождествить себя ни с одним из них. Его связь с сексуальностью — проблема, о которой уже много сказано. Но творческий импульс способен подавлять инстинкты, это проявляется в механизмах сублимации или, наоборот, заставлять служить себе до такой степени, что это приводит к саморазрушению индивида. Творчество — в равной мере и разрушение, и созидание. Психическое может укрощать компульсии (или, наоборот, усиливать), может откладывать их разрядку и, наконец, может менять цели, приносящие специфическое удовлетворение. По существу, человек - обладатель творческого импульса всегда находится под угрозой одержимости. Из-за этого нередко креативность ассоциируется с определённой степенью дезадаптивности и асоциальности. Но так ли это?

Разве в каждом из нас нет гения; и разве у каждого гения нет человеческой души с её способностью распознать и отклонить неприемлемые с общечеловеческой точки зрения импульсы и выбрать созидательный путь решения психического конфликта?

Креативность пробуждает в нас глубокий интерес к нашей личности, и она же вызывает у нас ощущение беспомощности, связанное с растущим сознанием ее величественной силы. Даже при отсутствии у нас какого-либо художественного таланта или сильного, волевого Эго, или просто элементарного везения в жизни, для каждого из нас всегда остается открытой, по крайней мере, одна из разновидностей творческого начала — психологическая креативность, творчество в сфере психического.

Психотерапевт и врач-психиатр пытаются помочь клиенту почувствовать себя в этом мире благополучно и стать счастливым, а также поощряют клиента в его поисках собственного счастья-самовыражения, иными словами, в осуществлении индивидуации - самоактуализации, которая сопоставима со счастьем как таковым, но не всегда с благом.

Индивидуация, самость и самоактуализация в работах теоретиков различных психотерапевтических направлений.

С  тех пор как существует человек, он пытается определить, кто он и что им руководит.

К.Г. Юнг оптимальным путём изменения и развития психики считал индивидуацию. «Индивидуация включает в себя преобразование в отдельную сущность индивидуальности посредством её осмысления, как наиболее глубокое, последнее и неотвратимое становление нашей уникальности.'"

Индивидуация сама по себе является естественным процессом для каждого человека и, своего особого значения достигает в зрелом возрасте.

Существует два вида целей. Первичные – это естественные цели: реализация репродуктивного инстинкта, стабилизация материальных, социальных и личных целей. В данном случае взор человека устремлён во вне и достичь естественных целей помогает сама природа, воспитание, а также принятые в обществе нормы и правила. Вторичную цель К.Г. Юнг формулирует как культурную цель, которая актуализируется после выполнения функций первичной цели. На этом этапе предыдущие цели девальвируются и, возможно, совсем теряют своё значение, возникает необходимость понимания «противоположности ценности ранних идеалов», для решения проблем больше не годятся старые рецепты (примеры). Начинается актуализация предметов и представлений в их позитивном и негативном свете с одновременным отвержением предыдущих жизненных ценностей и дальнейшим их вытеснением из оперативного уровня – это увенчивается неуравновешенностью психических процессов. Человек начинает идентифицировать своё «Я» с ранее неприемлемым, не принимаемым или бессознательно компенсируемым материалом, или с манифестацией коллективного бессознательного. Удачно разрешить эту проблему может только тот, кто способен отделить себя от бессознательного, сделав его (бессознательное) видимым и поместив перед собой как нечто наблюдаемое, не вытесняя его, потому что в противном случае бессознательное постепенно начинает брать верх над ним (человеком)." Это значит, что одновременно с формулированием новых целей и смысла необходимо сохранить и старые ценности, и, по существу, это является единственным путём личности к неделимой целостности психики – индивидуации.

Итак, индивидуацию можно рассматривать как движение к целостности с помощью интеграции сознательных и бессознательных частей личности.

Это предполагает становление самим собой, тем, чем личности суждено стать, достижение своего потенциала. Это предполагает распознавание и принятие тех сторон самого себя, которые вначале отталкивают или кажутся отрицательными. Эта интеграция приводит не только к большей степени самореализации, но также к осознанию человеком, что у него есть самость.

Индивидуацию также можно рассматривать как нечто, означающее "стать самим собой", то есть тем, кем человек является "на самом деле". Это предполагает ощущение самоосознания, а также точный образ себя, по возможности лишенный самообмана.

Происходит отказ от эго-идеала c характерным ему идеализированием образа себя, и ему на смену приходит принятие себя. И, что более важно, требования супер-эго в их негативной форме слепого следования коллективным нормам заменяются аутентичными комментариями наблюдающего-эго.

Дезадаптация личности вызывается односторонностью, когда доминирует одна тенденция развития. Тогда противоположная тенденция вытесняется в бессознательное и действует бесконтрольно, помимо воли человека, примитивным архаичным способом, компульсивно толкая его на путь саморазрушения.

Психологическое напряжение между противоположностями в человеке не сбрасывается и не подменяется индивидуацией; оно может даже усилиться по мере того, как эго снимает свою поддержку с обычного образа действий и суждений. Так может возникнуть конфликт между, скажем, рациональными и иррациональными импульсами; до этого одна из сторон может быть подавлена. Работа над "противоположностями" — это центральная часть анализа, и окончательное снятие противоречий, скорее всего, невозможно. Рассмотрение комплексов показало, что психику следует понимать как множественное единство; и все же, теоретики аналитической психологии говорят о возможной интеграции и целостности.

Индивидуация - процесс формирования человека как самостоятельного индивида, осознающего целостность своей личности и свое отличие от других людей.

Дж.Кэмпбелл, переводчик произведений Юнга на английский язык и составитель  антологии Юнга для американских студентов в США дает весьма интересное, противоречащее идее «блага», царящей в современном мире, определение самореализации в книге «Герой с тысячью лицами» (1949): «Тот, кто очистившись посредством разума, решительно контролируя свой ум, отказавшись от предметов чувственного удовлетворения, освободившись от привязанности и ненависти, живет в уединенном месте, мало ест, обуздал свое тело, ум и речь, кто всегда находится в состоянии духовного экстаза, беспристрастен, свободен от ложного эго, ложной силы, ложной гордости, вожделения, гнева и ложного чувства собственности, кто не принимает ничего материального и всегда умиротворен — тот безусловно поднялся до уровня самореализации».

Кэмпбелл особо подчеркивает, что мир изменился, и что перед человеком середины-конца XX века стоят совсем иные проблемы, чем это было раньше. Он считает, что «трудности современного человека, прямо противоположны проблеме людей, живших в сравнительно стабильные эпохи… В те времена весь смысл заключался в группе, в огромной безымянной форме, и никакого смысла – в самовыражении личности; теперь же значение не придаётся ни группе, и вообще ничему в мире: всё заключено в индивидуальности (в индивиде). »

Представитель психоналитической школы  Отто Ранк считал что, творческий че­ловек, наподобие художника, преуспевает в полном принятии и утверждении собственной личности. Он находится в гармонии со своими силами и идеалами. По словам Ранка, "имеет место не компромисс, не простая суммация, а зарождается новое творческое целое, сильная личность с автономной волей, кото­рая представляет высшее творение посредством интеграции воли и духа". Идеалы формируются не путем простого заимствования, но сознательным предпочтением благоприятных факторов. Реализуя свою волю, творческий тип выходит "за пределы ограничений природы", так как сексуальный инс­тинкт поставлен на службу воле. В известном смысле он ищет собственную "истину", которую затем воплощает в своих произведениях. Таким образом, фантазии обязательно раскрываются окру­жающим. Чувство вины перед другими и самим собой служит стимулом в дальнейшей творческой работе. Именно поэтому творческий человек одно­временно утверждает собственные идеалы и спосо­бен жить в мире, не вступая с ним в конфликты.

Помимо создания широко признанной техники психотерапии, О. Ранк оказал влияние на теоретические воззрения К.Хорни, Э.Фромма и Г.С.Салливана. Его взгляды на развитие личности и творчества представлены в сложной, неясной форме, но они послужили началом последующих теоретических построений.

К.Хорни считала, что каждый человек обладает способностями, которые дремлют в глубине его сознания. Как правило, эти способности связаны сдерживающим влиянием невроза. Но в каждом человеке заложено естественное стремление к самореализации, желание развиваться как личность, стремление стать человеком сильным и цельным. Освободить, пробудить дремлющие способности можно с помощью самоанализа.

Г.С.Салливан рассматривал «систему самости», состоящую из трех элементов:

1) оценки, полученные от других;

2) усвоение социальных ролей, которые играет человек;

3) по отношению к человеку «which live one».

Система самости — это результат переживания воспитательного процесса, основанный на нашей способности играть роли других. Она направлена на реализацию концепции, «Я — хороший» и получение в связи с этим удовлетворения и минимизацию связанной с этим процессом тревоги. Система самости, по существу, является функциональной системой и может трансформироваться под воздействием опыта.

В русле этой концепции Скиннер не против определения самости как суммы паттернов поведения. Однако, руководствуясь «принципом Бора» — «существующим мы имеем право считать лишь то, что наблюдаемо или может быть сделано таковым», Скиннер считает «более научным» говорить о «паттернах поведения». Самость, личность, свобода, творчество — это только объяснительные «фикции», используемые в тех случаях, когда нет рационального, позитивного объяснения поведения, или неизвестна структура подкрепления этого поведения. Скиннер считает использование этих «фикций» опасным, так как они создают ложное чувство удовлетворенности и делают как бы ненужным исследование реальных, подлинных причин поведения. В результате отдельные элементы структуры поведения остаются вне эффективного контроля.

Основанием терапии, центрированной на клиенте К.Роджерс считал, что люди используют свой опыт, свою жизнь для определения себя, очерчивания себя. Каждый человек обладает своим индивидуальным и неповторимым «полем опыта», которое включает в себя события, восприятия, ощущения, воздействия, которые могут и не вполне осознаваться человеком. В «поле опыта» находится самость, которая не является устойчивой сущностью. «Мы имеем дело не с медленно растущей сущностью или постепенным, шаг за шагом, научением… результат, очевидно, является гештальтом, конфигурацией, в которой изменение изначального аспекта может полностью изменить фигуру». Самость — это организованный и связный гештальт, постоянно находящийся в процессе формирования по мере изменения ситуации, путем непрерывного процесса осознания». «Хорошая жизнь — это процесс, а не состояние бытия. Это направление, а не предназначение». Есть еще и «идеальная самость» — это то, кем человек хотел бы быть. Эта идеальная самость — тоже гештальт. Однако Роджерс, под большим влиянием философии даосизма и особенно Лао Цзы, считал, что если идеальная самость сильно отличается от реальной — то это препятствие к росту. Надо стремиться к естественности, принимать самих себя такими, какие мы есть. Желательно стремиться к конгруэнтности, то есть к минимизации разницы между опытом и сообщением об опыте. Под тенденцией к самоактуализации Роджерс понимает 1) движение к конгруэнтности, 2) движение к реалистическому  функционированию. Это составляющая часть процесса во всем живом.

Тенденция к самоактуализации, по Роджерсу, есть проявление глубинной  тенденции к актуализации. «Подтверждением этому служит универсальность проявления этой тенденции во вселенной, на всех уровнях, а не только в живых системах… Мы подключаемся к тенденции, пронизывающей всю фактическую жизнь и выявляющей всю сложность, на которую способен организм. На еще более широком уровне, как я уверен, мы имеем дело с могучей созидательной тенденцией, сформировавшей нашу вселенную: от самой крохотной снежинки до самой огромной галактики, от самой ничтожной амебы до самой тонкой и одаренной личности. Возможно, мы касаемся острия нашей способности преобразовывать себя, создавать новые, более духовные направления в эволюции человека… Именно такая формулировка кажется лишь философской основой личностно-центрированного подхода. Она оправдывает  мое участие в жизнеутверждающем способе бытия». Путь роста личности, по Роджерсу, это путь самопреобразования, объективным показателем которого является преобразование «Я-концепции».

В предисловии к «Психологии бытия» Маслоу пишет: «Похоже, что слово «самость» сбивает людей с толку и все мои определения и эмпирические описания зачастую оказываются бессильными перед лингвистической привычкой увязывать «самость» сугубо с «самостоятельность» и автономией, а то и с «эгоизмом»».

Маслоу не дает строгого определения «самости». В п.14 упомянутой работы «Психология развития и самоактуализации: основные допущения» он приблизительно очерчивает свое понимание «самости».

«Каждый из нас обладает искомой внутренней природой, которая является инстинктообразной, изначальной, данной, «естественной», то есть последовательно детерминированной».  «Предпосылки «индивидуальной самости» складываются «весьма рано». Это скорее «сырой материал», чем готовый продукт». «В эту сущностную природу я включаю инстинктоидные основные потребности, способности, таланты, анатомию, физиологическое равновесие или уравновешенность темперамента, предродовые и натальные травмы, получаемые новорожденным. Эта сердцевина проявляется в форме естественных склонностей, пристрастий или внутренних убеждения… Этот сырой материал очень быстро начинает превращаться в «Я», когда он сталкивается с внешним миром и начинает с ним взаимодействовать». Не «используемые» элементы самости действуют бессознательно. Подавление является действенной детерминантой мышления и поведения. В этом описании «самость» Маслоу очень напоминает «самость» Юнга.

В заключении хотелось бы привести выдержки из работ Маслоу, который на мой взгляд наиболее точно описывает специфику рассматриваемой в статье темы  актуальных аспектов проблем современного человека и психотерапевтического процесса с социально и экономически реализовавшимися людьми, и перекликается с высказываниями Дж. Кемпбела и Юнга, приведёнными в этой статье выше:

«Мне кажется, мы переживаем сейчас совершенно особый исторический момент, непохожий ни на что, что было до сих пор. Сама жизнь ускорилась как никогда. Вспомните, к примеру, об огромном ускорении, которого добилась за последние годы наука, техника и технологический про­гресс. Мне очевидно, что это требует изменения отношения к человеку и к миру, его окружающему. Говоря прямо, назрела необходимость в ином типе человека…Мы должны стремиться стать другими — людьми, которым ни к чему делать мир статичным и стабильным, замораживать его, людьми, которые не видят необходимости делать то, что делали их отцы и деды, людьми, которые с уве­ренностью смотрят в неведомый завтрашний день, людьми, настолько уве­ренными в своих силах, чтобы с воодушевлением смотреть в лицо грядущим переменам и жить, импровизируя и приспосабливаясь к ним.»

«Вы могли заметить, что в рассуждениях о креативности я делаю упор на импровизацию и вдохновение и остерегаюсь рассматривать креативность с точки зрения практической выгоды, с точки зрения продуктивности в виде творимых художественных произведений. По правде говоря, мне претит это. Почему? Как уже известно из психологических исследований процесса творчества и творческих людей, креативность делится на первичную и вторич­ную.

Первичная креативность, или этап вдохновенного творчества, обяза­тельно должна быть отделена от вторичной — от процесса детализации твор­ческого продукта и придания ему конкретной предметной формы. Эта вторая стадия включает в себя не только и не столько творчество, сколько тяжелую рутинную работу, успех ее в значительной степени зависит от самодисциплины художника, который порою тратит всю жизнь на то, чтобы освоить конк­ретные орудия творчества, проникнуть в сущность материала, развить инст­рументальные умения и навыки, прежде чем, наконец, становится готов в полной мере выразить то, что он видит или чувствует. Я уверен, что многие из вас знают, что значит проснуться среди ночи, взбудораженным некой иде­ей, вдохновением, мыслью, например, о романе, пьесе или стихотворении, рвущемся из самого сердца — и знают, насколько редко этот творческий экстаз заканчивается чем-нибудь путным. Такое озарение не стоит и ломано­го гроша.

Между вдохновенным замыслом и романом, таким, к примеру, как «Война и мир» Толстого, лежит титанический труд, огромная самодисципли­на, изнуряющие дни, месяцы и годы приобретения опыта, множество на­бросков и черновиков, отчаяние перед чистым листом бумаги, многократ­ное переписывание набело неудачных фрагментов и т. д. Вторичная креатив­ность, на которой зиждется реальный художественный продукт — великие картины, великие романы, мосты, изобретения и т. п. — направила бы нас к изучению совершенно иных человеческих добродетелей, таких как упорство, терпение, трудолюбие и выносливость, поскольку именно они лежат в осно­вании этого этапа творчества. Мне кажется разумным остаться ближе к поднятой нами проблематике и сосредоточить внимание на начальной стадии творчества — на мгновениях озарения и вдохновения, не беспокоясь о том, что по большей части они ни к чему не приводят».

Таким образом, оказывая психотерапевтическую помощь желательно стимулировать проявления первичной креативности, которая не нацелена на получение прямых благ от творческого процесса. Разумеется, подобные креативные проявления личности возможны только при наличии уже имеющегося достаточного уровня благ, т.е. личность не находится на грани физического или социального уничтожения.

Помощь «творчески ориентированным» личностям может сводиться к попыткам стимулировать креативность вне сферы их профессиональной деятельности, таким образом, может быть достигнута интеграция вытесненных или игнорированных точек внутренних конфликтов человека и достигнуто чувство субъективного счастья, непосредственно связанного не с выполнением рутинного ремесла с целью получить благо от реализованного продукта своей деятельности, а от непосредственно творческого процесса.

Например, художник может начать музицировать или начать играть в теннис. Инженер или врач – рисовать или писать стихи, а журналист – выращивать в теплице помидоры. Самостоятельно сделанный ремонт в доме, приготовление угощения, вышивка крестом и сборка купленного по частям мотоцикла, занятие аргентинским танго или восточными единоборствами – это тоже примеры первично креативной деятельности. И важно, чтобы этим новым для себя достижением человеку было бы с кем поделиться, обогатилась бы сфера его межличностных контактов, ведь, как я уже отмечала в начале статьи, только взаимоотношения с людьми способны служить надежным контейнером для любой деструкции психики.

Противоречивые и, при первом взгляде малосвязанные между собой понятия  «индивидуация  - самоактуализация», «благо», «счастье» и «креативность», на самом деле очень тесно взаимосвязаны и переплетены между собой. Они играют значительную роль, как в жизни современного человека, так и в психотерапевтическом процессе. Перед счастьем все равны, оно обещано каждой душе. Однако счастье может выражаться лишь символически, в различ­ных образах, и достижимо разными способами.

Мне хотелось бы закончить статью цитатой из Маслоу:

«Интеграция человека, постигающего Бытие. Творчество, как процесс созидания нового, требует от человека всего, на что он способен (как прави­ло), — в такие минуты человек предельно интегрирован, собран и целостен, он полностью посвящает себя служению, заворожившему его делу. Креатив­ность, таким образом, выступает как системное свойство, как объединяю­щее — создающее гештальт — качество целостной личности, она не прихо­дит к человеку, как слава со слоем позолоты на памятнике, и не охватывает его, как лихорадка от неких микроскопических бактерий высших способнос­тей. Креативность противостоит диссоциированности. Человек, сконцентри­рованный на акте творчества, теряет обычную дробность и приобретает цель­ность.»

1.     Креативность (от англ. create — создавать, англ. creative — созидательный, творческий) — творческие способности индивида, характеризующиеся готовностью к созданию принципиально новых идей, отклоняющихся от традиционных или принятых схем мышления и входящие в структуру одаренности в качестве независимого фактора, а также способность решать проблемы, возникающие внутри статичных систем. Согласно авторитетному американскому психологу Абрахаму Маслоу — это творческая направленность, врожденно свойственная всем, но теряемая большинством под воздействием среды

Список литературы:

1.      M. Vāciete, „Individuācija un tās faktoru iracionālisms K.G.Junga darbos” Zūrnāls „Psiholoģija Mums” 2003, Nr.1 un 2.

2.      Кэмпбелл Дж. «Герой с тысячью лиц», София., 1997, с.262, 289

3.      Г.Блюм, «Психоаналитические теории личности», Москва 1996, с. 220

4.      Л. Хьелл, Д.Зиглер,  «Теории личности» С-Петербург, 1997, с. 254-261, 335- 356, 534-556.

5.      К. Роджерс, «Клиент-центрированная психотерапия», «Психотерапия», Москва, 2007, с.492-538

6.      Абрахам Гарольд Маслоу, «Дальние пределы человеческой психики», Евразия, Санкт-Питербург, 1999, 71,81

7.      Абрахам Гарольд Маслоу, «Психологии бытия» «Релф-бук», «Ваклер» 1997, с 16, с.231-232